Житков Борис Степанович

                     Пудя

  Житков Борис Степанович,Пудя,литература для 3 класса Теперь я большой, а тогда мы с сестрой были еще маленькие. Вот раз приходит к отцу какой-то важный гражданин. Страшно важный. Особенно шуба. Мы подглядывали в щелку, пока он в прихожей раздевался. Как распахнул шубу, а там желтый пушистый мех и по меху все хвостики, хвостики... Черноватенькие хвостики. Как будто из меха растут. Отец раскрыл в столовую двери:
- Пожалуйста, прошу. Важный - весь в черном, и сапоги начищены. Прошел, и двери заперли. Мы выкрались из своей комнаты, подошли на цыпочках к вешалке и гладим шубу. Щупаем хвостики. В это время приходит Яшка, соседний мальчишка, рыжий. Как был: в валенках вперся и в башлыке.
- Вы что делаете? Таня держит хвостик и спрашивает тихо: - А как по-твоему: растет так из меху хвостик или потом приделано? А Рыжий орет как во дворе: - А чего? Возьми да попробуй. Таня говорит:
- Тише, дурак: там один важный пришел. Рыжий не унимается: - А что такое? Говорить нельзя? Я не ругаюсь. С валенок снег не сбил и следит мокрым. - Возьми да потяни, и будет видать. Дура какая! Видать бабу... Вот он так сейчас, - и Рыжий кивнул мне и мигнул лихо. Я сказал:
- Ну да, баба, - и дернул за хвостик. Не очень сильно потянул: только начал. А хвостик - пак! и оторвался. Танька ахнула и руки сложила. А Рыжий стал кричать: - Оторвал! Оторвал! Я стал совать скорей этот хвостик назад в мех: думал, как-нибудь да пристанет. Он упал и лег на пол. Такой пушистенький лежит. Я схватил его, и мы все побежали к нам в комнату. Танька говорит:
- Я пойду к маме, реветь буду, - ничего, может, и не будет. Я говорю: - Дура, не смей! Не говори. Никому не смей! Рыжий смеется, проклятый. Я сую хвостик ему в руку: - Возьми, возьми, ты же говорил... Он руку отдернул:
- Что ж, что говорил! А рвал-то не я! Мне какое дело! Потер варежкой нос - и к двери. Я Таньке говорю: - Не смей реветь, не смей! А то сейчас спрашивать начнут, и все пропало. Она говорит и вот-вот заревет:
 - Пойдем посмотрим, может быть, незаметно? Вдруг незаметно? Я держал хвостик в кулаке. Мы пошли к вешалке. И вот все ровно-ровно идут хвостики, довольно густовато, а тут пропуск, пусто. Видно, сразу видно, что не хватает. Я вдруг говорю: - Я знаю: приклеим. А клей у папы на письменном столе, и если будешь брать, то непременно спросят: зачем? А потом, там в кабинете сидит этот важный, и входить нельзя. Танька говорит: - Запрячем, лучше запрячем, только скорей! Подальше, в игрушки. У Таньки были куклы, кукольные кроватки. Нет, туда нельзя. И я засунул хвостик в поломанный паровоз, в середину. Мы взялись за кукол и очень примерно играли в гости, как будто бы на нас все время кто смотрит, а мы показываем, как мы хорошо играем. В это время слышим голоса. Важный гудит басом. И вот уж они в прихожей, и горничная Фрося затопала мимо и говорит скоренько:
- Сейчас, сейчас шубу подам. Мы так с куклами и замерли, еле руками шевелим. Таня дрожит и бормочет за куклу: - Здравствуйте! Как вы поживаете? Сколько вам лет? Как вы поживаете? Сколько вам лет? Вдруг дверь к нам отворяется: отец распахнул.
- А вот это, - говорит, - мои сорванцы. Важный стоит в дверях, черная борода круглая, мелким барашком, и улыбается толстым лицом: - А, молодое поколение! Ну, как все говорят. А за ним стоит Фроська и держит шубу нараспашку. Отец нахмурился, мотнул нам головой. Танька сделала кривой реверанс, а я что было силы шаркнул ножкой.
- Играете? - сказал важный и вступил в комнату. Присел на корточки, взял куклу. И я вижу, в дверях дура Фроська стоит и растянула шубу, как будто нарочно распялила и показывает. И это пустое место без хвостика так и светит. Важный взял куклу и спрашивает:
- А эту барышню как же зовут? Мы оба крикнули в один голос:
- Варя!
Важный засмеялся:
- Дружно живете. И видит вдруг у Таньки слезы на глазах. - Ничего, ничего, - говорит, - я не испорчу. И скорей подал пальчиками куклу. Поднялся и потрепал Таню по спине. Он пошел прямо к шубе, но смотрел на отца и не глядя стал попадать в рукава. Запахнул шубу; Фроська подсовывает глубокие калоши. Не может быть, чтобы отец не заметил. Но отец очень веселый вошел к нам и сказал смеясь:
- Зачем же конем таким? И представил, как я шаркнул. В этот день мы с Танькой про хвостик не говорили. Только когда пили вечером чай, то все переглядывались через стол, и оба знали, что про хвостик. Я даже раз, когда никто не глядел, обвел пальцем по скатерти, как будто хвостик. Танька видела и сейчас же уткнулась в чашку. Потом мне стало весело. Я поймал Ребика, нашу собаку, зажал его хвост в кулак, чтоб из руки торчал только кончик, и показал Таньке. Она замахала руками и убежала. На другой день, как проснулся, вспомнил сейчас же хвостик. И стало страшно: а ну как важный только для важности в гостях и не глядит даже на шубу, а дома-то небось каждый хвостик переглаживает? Даже, наверно, наизусть знает, сколько их счетом. Гладит и считает: раз, два, три, четыре... Вскочил с постели, подбежал к Таньке и шепчу ей под одеяло в самое ухо:
- Он, наверное, дома пересчитает хвостики и узнает. И пришлет сюда человека с письмом. А то сам приедет. Танька вскочила и шепчет: - Чего ж там считать, и так видно: вот какая пустота! - и обвела пальцем в воздухе большой круг. Мы на весь день притихли и от каждого звонка прятались в детскую и у дверей слушали: кто это, не за хвостиком ли? Несколько дней мы так боялись. А потом я говорю Таньке: - Давай посмотрим. Как раз никого в квартире не было, кроме Фроськи. Заперли двери, и я тихонько вытянул из паровоза хвостик. Я и забыл, какой он хорошенький, пушистенький. Таня положила его к себе на колени и гладит.
- Пудя какой, - говорит. - Это собачка кукольная. И верно. Хвостик в паровозе загнулся, и совсем будто собачка свернулась и лежит с пушистым хвостом. Мы сейчас же положили его на кукольный диван, примерили. Ну, замечательно! Танька закричала:
Житков Борис Степанович,Пудя,литература для 3 класса- Брысь, брысь сейчас! Не место собакам на диване валяться! - и скинула Пудю. А я его Варьке на кровать. А Танька: - Кыш, кыш! Вон, Пудька! Блох напустишь... Потом посадили Пудю Варьке на колени и любовались издали: совсем девочка с собачкой. Я сейчас же сделал Пуде из тесемочки ошейник, и получилось совсем как мордочка. За ошейник привязали Пудю на веревочку и к Варькиной руке. И Варьку водили по полу гулять с собачкой. Танька кричала:
- Пудька, тубо! Я сказал, что склею из бумажек Пуде намордничек. У нас была большая коробка от гильз. Сделали в ней дырку, Танька намостила тряпок, и туда посадили Пудю, как в будку. Когда папа позвонил, мы спрятали коробку в игрушки. Забросали всяким хламом. Приходил к нам Яшка Рыжий, и мы клали Пудю Ребику на спину и возили по комнате - играли в цирк. А раз, когда Рыжий уходил, он нарочно при всех стал в сенях чмокать и звать:
- Пудя! Пудька! - И хлопал себя по валенку. Прибежал Ребик, а Яшка при папе нарочно кричит: - Да не тебя, дурак, а Пудю. Пудька! Пудька! Папа нахмурился: - Какой еще Пудька там? - И осматривается. Я сделал Яшке рожу, чтобы уходил. А он мигнул и язык высунул. Ушел все-таки. Мы с Таней сговорились, что с таким доносчиком не будем играть и водиться не будем. Пусть придет - мы в своей комнате запремся и не пустим. Я забил сейчас же гвоздь в притолоку, чтобы завязывать веревкой ручку. Я завязал, а Таня попробовала из прихожей. Здорово держит. Потом Танька запиралась, а я ломился: никак не открыть. Как на замке. Радовались, ждали - пусть только Рыжий придет. Я Пуде ниточкой замотал около кончика, чтобы хвостик отделялся. Мы с Таней думали, как сделать ножки, - тогда совсем будет живой. А Рыжий на другой же день пришел. Танька прибежала в комнату и шепотом кричит:
- Пришел, пришел! Мы вдвоем дверь захлопнули, как из пушки, и сейчас же на веревочку. Вот он идет... Толкнулся... Ага! Не тут-то было. Он опять. - Эй, пустите, чего вы? Мы нарочно молчим. Он давай кулаками дубасить в дверь: - Отворяй, Танька! И так стал орать, что пришла мама. - Что у вас тут такое? Рыжий говорит: - Не пускают, черти! - А коли черти, - говорит мама, - так зачем же ты к чертям ломишься? - А мне и не их вовсе надо, - говорит Рыжий, - я Пудю хочу посмотреть. - Что? - мама спрашивает. - Пудю? Какого такого? Я стал скорей отматывать веревку и раскрыл дверь. - Ничего, - кричу, - мама, это мы так играем! Мы в Пудю играем. У нас игра, мама, такая... - Так орать-то на весь дом зачем? - И ушла. Рыжий говорит: - А, вы, дьяволы, вот как? Запираться? А я вот сейчас пойду всем расскажу, что вы хвостик оторвали. Человек пришел к отцу в гости. Может, даже по делу какому. Повесил шубу, как у людей, а они рвать, как собаки. Воры! - А кто говорил: "Дерни, дерни"? - Никто ничего и не говорил вовсе, а если каждый раз по хвостику да по хвостику, так всю шубу выщипаете. Танька чуть не ревет. - Тише, - говорит, - Яша, тише! - Чего тише? - кричит Рыжий. - Чего мне тише? Я не вор. Пойду и скажу. Я схватил его за рукав. - Яша, - говорю, - я тебе паровоз дам. Это ничего, что крышка отстала. Он ходит полным ходом, ты же знаешь.
- Всякий хлам мне суешь, - заворчал Рыжий. Но хорошо, что кричать-то перестал. Потом поднял с пола паровоз. - Колесо, - говорит, - проволокой замотал и тычешь мне. Посопел, посопел... - С вагоном, - говорит, - возьму, а так - на черта мне этот лом! Я ему в бумагу замотал и паровоз и вагон, и он сейчас же ушел через кухню, а в дверях обернулся и крикнул: - Все равно скажу, хвостодеры! Потом мы с Таней гладили Пудю и положили его спать с Варькой под одеяло. Танька говорит: - Чтоб ему теплей было. Я сказал Таньке, что Рыжий все равно обещал сказать. И мы все думали, как нам сделать.
И вот что выдумали. Самое лучшее попасть бы в такое время, когда папа будет веселый, - после обеда, что ли. Положить Пудю на платочек на носовой, взять за четыре конца и войти в столовую каким-нибудь смешным вывертом. И петь что-нибудь смешное при этом. Как-нибудь: Пудю несем, Пахнем гусем. И еще там что-нибудь. Все засмеются, а мы еще больше запоем - и к папе. Папа: "Что это вы, дураки?" - и засмеется. А тут мы как-нибудь кривульно расскажем, и все сойдет. Папе, наверно, даже жалко будет отбирать от нас Пудю. Или вот еще: на Ребика положим и вывезем. И тоже смешное будем петь. Рыжий придет ябедничать, а все уж и без него знают, и ничего не было. Запремся, как тогда, и пускай скандалит. Мама его за ухо выведет, вот и все. Я еще в кровати думал, что я устрою Яшке Рыжему. Утром мы все пили чай. Вдруг вбегает Ребик, рычит и что-то в зубах треплет. Папа бросился к нему:
- Опять что-нибудь! Тубо, тубо! Дай сюда! А я сразу понял - что, и в животе похолодело. Папа держит замусоленный хвостик и, нахмурясь, говорит: - Что это? Откуда такое? Мама поспешила, взяла осторожно пальчиками. Ребик визжит, подскакивает, хочет схватить.
- Тубо! - крикнул папа и толкнул Ребика ногой. Поднесли к окну, и вдруг мама говорит: - Это хвостик. Это от шубы. Папа вдруг как будто задохнулся сразу и как крикнет: - Это черт знает что такое!.. Я вздрогнул. А Танька всхлипнула - она с булкой во рту сидела. Папа затопал к Ребику. - Эту собаку убить надо! Это дьявол какой-то! Ребик под диван забился. - Раз уж пришлось за штаны платить... Ах ты, дрянь эдакая! Теперь шубы, за шубы взялся!.. И папа вытянул за ошейник Ребика из-под дивана. Ребик выл и корчился. Знал, что сейчас будут бить. Танька стала реветь в голос. А отец кричит мне:
- Принеси ремень! Моментально! Я бросился со стула, совался по комнатам. - Моментально! - заорал отец на всю квартиру злым голосом. - Да свой сними, болван! Живо! Я снял пояс и подал отцу. И папа стал изо всей силы драть ремнем Ребика. Танька выбежала. Папа тычет Ребика носом в хвостик - он на полу валялся - и бьет, бьет:
- Шубы рвать! Шубы рвать! Я те дам шубы рвать! Я даже не слыхал, что еще там папа говорил, - так орал Ребик, будто с него с живого шкуру сдирают. Я думал, вот умрет сейчас. Фроська в дверях стояла, ахала. Мама только вскрикивала: - Оставь! Убьешь! Николай, убьешь! - Но сунуться боялась. - Веревку! - крикнул папа. - Афросинья, веревку! - Не надо, не надо, - говорит Фроська. Папа как крикнет:
 
- Моментально! Фроська бросилась и принесла бельевую веревку. Я думал, что папа сейчас станет душить Ребика веревкой. Но папа потащил его к окну и привязал за ошейник к оконной задвижке. Потом поднял хвостик, привязал его за шнурок от штор и перекинул через оконную ручку. - Пусть видит, дрянь, за что драли. Не кормить, не отвязывать. Папа был весь красный и запыхался. - Эту дрянь нельзя в доме держать. Собачникам отдам сегодня же! - И пошел мыть руки. Глянул на часы. - А, черт! Как я опоздал! - И побежал в прихожую. Пудю Ребик всего заслюнявил, он был мокрый и взъерошенный, и как раз поперек живота туго перехватил его папа шнурком. Он висел вниз головой, потому что видно было сверху перехват хвостика, который я там намотал из ниток. Если б отец тогда хорошенько разглядел, так увидал бы все и догадался бы, что все это не без нас. Да и теперь все равно могут увидеть. Как станут важному назад отсылать хвостик, начнут его чистить - вдруг нитки. Откуда нитки? А уж Ребика все равно побили... Я сказал Таньке, чтобы украла у мамы маленькие ногтяные ножнички, улучил время, влез на подоконник и тихонько ножничками обрезал нитки. Все-таки осталось вроде шейки, и я распушил там шерсть, чтоб ничего не было заметно. Ребик подвывал, подрагивал и все лизал задние лапы. Мы с Танькой сели к нему на пол и все его ласкали. Танька приговаривает:
- Ребинька, миленький, били тебя! Бедная моя собака! - Стала реветь. И я потом заревел. - Отдадут, - говорю, - собачникам. Папа сказал, что отдаст. На живодерню. И представилось, как придет собачник, накинет Ребичке петлю на шею и потянет. Как ни упирайся, все равно потянет. А потом так, на петле, с размаху - брык в фургон со всей силы. А там на живодерне будут резать. Для чего-то там живых режут, мне говорили. Потом мы у Фроськи выпросили мяса, - Танька под юбкой мимо мамы пронесла, - и скормили Ребику. А зачем ему есть? Ведь так только, все равно на живодерню. И мы с Танькой говорили:
- Мы за тебя просить будем, мы на коленки станем и будем плакать, чтоб папа не отдавал. И это все потому, что Танька выдумала к Варьке подложить Пудю. А Варькина кровать стояла на полу, в углу, на бумажном коврике. Вот Ребик и нанюхал Пудю. Принесли мы ему пить. Он лакнул два раза и бросил. Танька заревела: - Он чует, чует! А я стал ей про живодерню рассказывать. Я сам не знал, а так прямо говорю:
- Двое держат, а один режет. - И показал на Ребике рукой, как режут. Танька залилась. - Я скажу, я скажу, что мы!.. Скажем... Хоть на коленки станем, а скажем. И все ревет, ревет... Я сказал:
 - Скажем, скажем. Только чтоб Ребика не отдавали. Не дадим. И мы так схватились за Ребика, что он взвизгнул. А время обеда приближалось, и вот уж скоро должен прийти папа со службы. Мама вернулась из города с покупками. - Не сидите на грязном полу. И не возитесь с собакой - блох напустит. Мы встали и уселись на подоконнике над Ребичкой и все смотрели на дверь в прихожую. Решили, как папа придет, сейчас же просить, а то потом не выйдет. Таньку послали мыть заплаканную морду. Она скоро: раз-два, и сейчас же прибежала и села на место. Я тихонько гладил Ребика ногой, а Танька не доставала. На стол уже накрыли, свет зажгли и шторы спустили. Только на нашем окне оставили: на шнурке папа повесил Пудю, и никто не смел тронуть. Позвонили. Мы знали, что папа. У меня сердце забилось. Я говорю Таньке:
- Как войдет, сейчас же на пол, на колени, и будем говорить. Только вместе, смотри. А не я один. Говори: "Папа, прости Ребика, это мы сделали!" Пока я ее учил, уж слышу голоса в прихожей, очень веселые, и сейчас же входит важный, а за ним папа. Важный сделал шаг и стал улыбаться и кланяться. Мама к нему спешила навстречу. Я не знал, как же при важном - и вдруг на колени? И глянул на Таньку. Она моментально прыг с подоконника, и сразу бац на коленки, и сейчас же в пол головой, вот как старухи молятся. Я соскочил, но никак не мог стать на колени. Все глядят, папа брови поднял. Танька одним духом, скороговоркой: - Папа, прости Ребика, это мы сделали! И я тогда скорей сказал за ней: - Это мы сделали. Все подошли:
- Что, что такое? А папа улыбается, будто не знает даже, в чем дело. Танька все на коленках и говорит скоро-скоро: - Папочка, миленький, Ребичка миленького, пожалуйста, миленький, миленького Ребичка... не надо резать... Папа взял ее под мышки:
 - Встань, встань, дурашка! А Танька уже ревет - страшная рева! - и говорит важному:
- Это мы у вас хвостик оторвали, а не Ребик вовсе. Важный засмеялся и оглядывается себе за спину: - Разве у меня хвост был? Ну вот спасибо, если оторвали. - Да видите ли, в чем дело, - говорит папа, и все очень весело, как при гостях: - собака вдруг притаскивает вот это, - и показывает на Пудю. И стал рассказывать. Я говорю:
- Это мы, мы! - Это они собаку выгораживают, - говорит мама. - Ах, милые! - говорит важный и наклонился к Таньке. Я говорю:
- Вот ей-богу - мы! Я оторвал. Сам. Отец вдруг нахмурился и постучал пальцем по столу: - Зачем врешь и еще божишься? - Я даже хвостик ему устроил, я сейчас покажу. Я там нитками замотал. Сунулся к окну и назад: я вспомнил, что нитки я обрезал. Отец: - Покажи, покажи. Моментально! Важный тоже сделал серьезное лицо. Как хорошо было, все бы прошло. Теперь из-за ниток этих... - Яшка, - говорю я, - Яшка Рыжий видел, - и чуть не плачу. А папа крикнул:
- Без всяких Яшек, пожалуйста! Достать! Моментально! - И показал пальцем на Пудю. Важный уже повернулся боком и стал смотреть на картину. Руки за спину. Я полез на окно и рвал и кусал зубами узел. А папа кричал: - Моментально! - и держал палец. Таньку мама уткнула в юбку, чтоб не ревела на весь дом. Я снял Пудю и подал папе. - Простите, - вдруг обернулся важный, - да от моей ли еще шубы? - И стал вертеть в пальцах Пудю. - Позвольте, это что же? Что тут за тесемочки? - Намордничек! - крикнула Танька из маминой юбки. - Ну вот и ладно! - крикнул важный, засмеялся и схватил Таньку под мышки и стал кружить по полу: - Тра-бам-бам! Трум-бум-бум! - Ну, давайте обедать, - сказала мама. Уж сколько тут реву было!.. - Отвяжи собаку, - сказал папа.
Я отвязал Ребика. Папа взял кусок хлеба и бросил Ребику:
- Пиль! Но Ребик отскочил, будто в него камнем кинули, поджал хвост и, согнувшись, побежал в кухню. - Умой поди свою физию, - сказала мама Таньке, и все сели обедать. Важный Пудю подарил нам, и он у нас долго жил. Я приделал ему ножки из спичек. А Яшке, когда мы играли в снежки, мы с Танькой набили за ворот снегу. Пусть знает!

Добавить комментарий

     

Посетители
486
Материалы
312
Количество просмотров материалов
447272


Стоит посмотреть

владелец сайта Полянина Ольга

       Все тексты, представленные на сайте, взяты из открытых электронных источников. Права на материалы принадлежат их правообладателям.
     В том случае, если авторы текстов или владельцы авторских прав будут возражать против их расположения в открытом доступе прошу поставить меня об этом в известность.

     Я НЕМЕДЛЕННО уберу такие материалы из электронной библиотеки.
                                                       С уважением, Полянина Ольга      Написать письмо